Аналогичные наблюдений мы производили и над други­ми испытуемыми этого же типа. Результаты подучены везде одни и те же. У всех имеются какие-то фиксированные глубо­кие эмоции, «комплексы» переживании, и все вокруг измеря­ется под углом, с позиций этих  эмоций. Редко субъект переживает удовольствия: в этих случаях в нем говорит какой-то внутренний голос, сводящий на нет это переживание и утверж­дающий, что все это суета и ничего этого не нужно.

Этот внутренний голос—продукт до крайности развитой объектива­ции - делает невозможным всякое непосредственное пере­живание, и поэтому преобладающею формою чувств этих лиц становится неудовольствие. Оно непрерывно нарушает гар­монию их внутреннего мира. Если бы они отдавались своим интимным импульсам непосредственно и жизнь их протекала бы, не отражаясь специально в их сознании, не было бы тяжелых внутренних конфликтов, Но этого не наблюдается.

Сознание постоянно стоит на страже своих собственных пе­реживаний, объективирует их и, передавая субъекту, дает ему возможность воспринять их сквозь призму своих зафик­сированных эмоций и, таким образом, всегда отвергает их. Так вырастает вечно отрицательное отношение этих субъектов ко всем событиям жизни, их нигилизм и пессимизм.

Мы не утверждаем, что внешнее поведение такого чело­века не отличается от поведения других людей, что его пове­дение не характеризуется своеобразием. Не только между характерологически различными людьми, но и между пове­дением людей с однородным характером наблюдаются различия. Это не требует доказательств. Мы только подчеркива­ем, что между миром переживаний, самой интимной стороной его личности, и действием такого субъекта лежит пропасть.

Переживания его асоциальны, действие — поведение вполне социально. Мы не утверждаем, что его субъективный мир не выявляется в поведении. Это, конечно, невозможно. Наблю­дая его стиль жизни, прослеживая всю историю его жизни, мы видим особенности, которые, быть может, являются ха­рактерными для такой личности. Что в повседневной жизни проявляется бледно, не столь заметно, отчетливо выступает в стиле его жизни и, в частности, в критические моменты жизни.

Дружба, любовь, ненависть, симпатии, труд, аффекты, особенности тенденции социальности и многие другие свой­ства, своеобразно данные в личности такого субъекта, форми­руют особый облик этого человека. В его биографии мы нахо­дим странные поступки, непонятные выступления, аффекты без мотивации, самозабвенную борьбу за высокие цели, обусловленные витальными потребностями действия и многое другое. Здесь мы хотим подчеркнуть несоответствие внутрен­него и внешнего конфликта, как бы являющегося менее или вовсе нехарактерным для людей других типов.

Если представить на один момент, что таковой субъект дал бы объективное выражение всем собственным переживаниям в соответствующих моторных актах, мы получили бы какую-то кошмарную картину. Если внутренний мир этого человека на­шел бы отражение в проявляемом им поведении, мы стол­кнулись бы с асоциальным человеком; однако рассматривае­мый субъект по поведению своему вполне социален. Его поведение целиком приспособлено к внешней среде, вполне це­лесообразно. Где же искать причину этого. Конечно, в спо­собности объективации и в воле личности, в особенности в своеобразии течения волевого акта, являющемся основой ха­рактера личности.

Когда личности не удается сдерживать с помощью воли естественные тенденции, проявляется импульсивное действие, часто совершенно несоответствующее ситуации; начинаются странные действия, придающие течению жизни личности своеобразный оттенок. У субъекта возникает необходимость осмыслить поведение, продумать все до мельчайших подроб­ностей, придать исключительную действенность подготови­тельному периоду, выбору, мотивации.

Ему часто приходится принимать решение. Процесс решения болезненный, дли­тельный и шаткий. Переживание в момент принятия реше­ния лабильно, полно сомнений, беспокойства. Акт решения всегда сопровождается интенсивными неприятными переживаниями. Но после того как решение принято, субъект дей­ствует энергично, только эти энергичные действия излишне возбуждены, болезненны. Процесс деятельности  неприятен, Постоянно мучат сомнения в правильности собственных дей­ствий. Процесс деятельности полон амбивалентных эмоций. Субъект поглощен делом. В это время он никого не видит, мир для него не существует. Ради дела он забывает о ceбе. Мешать ему в процессе работы - значило бы причинять не­приятность. Исключительную трудность представляет пере­ключение, приспособление к новой ситуации. Переключение установки болезненно и часто  становится для него невозмож­ным.

Таковая личность имеет сильную склонность   к импульсивному поведению. И это импульсивное поведение протекает под знаком конфликта. Ее действия энергичны и тверды; добиваясь удовлетворения своих желаний, внутреннего приз­нания, она выявляет большую силу. Лишь, сдерживание соб­ственных природных наклонностей вызывает в ней сильные конфликты. Для нее характерны трудность принятия реше­ния, слабое переживание возможности его реализации, чув­ство безнадежности, слабая очерченность плана действия, но в то же время энергичное действие, выявление большой энер­гии, упрямство, трудность приспособления к новой ситуации и вынесения нового решения.

Внутренняя раздвоенность по­давляет силу их воли. Когда они решают, как поступить в том или ином случае, то никогда не бывает, чтобы это реше­ние было твердым и окончательным. Им постоянно приходит­ся подтверждать его и таким образом наращивать свою энер­гию. При этом они отворачиваются от настояний природы им­пульсов и, отдаваясь требованиям воли, одновременно скеп­тически наблюдают за ее деятельностью. Так протекает до­ступная наблюдению их социальная жизнь.   Как бы ни были остры происходящие в личности конфликты, регулятором проявляемого действия личности всегда  является воля. В основном только воля делает возможным её нормальное поведение. Среди тенденций, стимулирующих противоречивые действия, в раздвоенной личности почти всегда побеждает тенденция социальности, хотя это пережи­вается личностью очень болезненно и тяжело.